Catsgo.ru

Яркое солнце сияло на небосводе, подёрнутом белёсой пеленой перистых облаков. Облаков перемены погоды. Перемены… Они постоянно грозили ледяным дождём пролиться на Бриаэллар, стерев улыбки с лиц его обитателей, смыв своими серыми струями все привычные устои жизни города, словно детский рисунок мелом с камня мостовой… Пока же волшебный «Кошкоград», дом Аласаис, ставший в последние дни домом для сотен переселенцев из разных стран и миров, находящихся в союзе с алаями — друзей его граждан, ищущих здесь защиты, или, что бывало чаще, желающих защищать его, — жил, казалось, прежней жизнью. Здесь не было ни отчаянья, ни страха, ни уныния — алаи делали всё возможное для того, чтобы оказавшиеся рядом с ними существа не поддавались этим гнилым чувствам, и надо сказать, им это удавалось. Сами же кошки казались не только не подавленными, а наоборот, воодушевлёнными происходящим.

Никто, кроме членов Совета и горстки избранных, не знал о том, что в войне, о возможном начале которой ходило столько страшных слухов, уже погибло несколько тысяч алаев. Тем более никто ничего не слышал о предательстве Амиалис. Даже в Совете Бриаэллара не знали, что стало с ней. Она сгинула во тьме, ради которой оставила Аласаис. И хорошо ещё, что канула она туда одна, не прихватив, с собой мужа Криана ни живым, ни мёртвым…

Но всё же одну рану отцу Анара Амиалис нанесла, сама не зная об этом. В тот день, когда бывшая царица Руала утратила свою кошачесть, глубокая царапина, по свадебному обряду оставленная её когтем на запястье Криана и зажившая еще во время брачной церемонии, как знак того, что Путь дракона связан воедино с Путём Амиалис, открылась. Увидев кровь на руке, Криан, в голове которого не укладывалась сама возможность такого явления, долго, зачарованный их мрачным колдовством, смотрел на стекающие на пол алые капли. Будто прозрев, он внезапно увидел истинную картину своей жизни: детей, которых он потерял, хотя они и были живы, Амиалис…

Амиалис… Кто-то насильно сплёл воедино их судьбы, какой-то невероятной силой склеив нити их Путей в одну. Но вязкий состав чьей-то воли вдруг ослабел, и вот Криан Сай — одинокое существо, бредущее по своему Пути в полной пустоте. Он явственно чувствовал теперь, насколько чуждой его сердцу была жестокая царица Руала, как безвольно он шёл по жизни, влекомый вперед к чьей-то неведомой ему цели. Как собака на поводке. Он чувствовал, что судьба поиграла им и выбросила на пустой берег — берег Исчезновенья, где есть только серый песок, свинцовое небо и холодное море, гладкое, как зеркало, потому что ни один порыв ветра никогда не залетает сюда. Нет более страшного места для дракона Повелителя Ветров. И Криану казалось, что он уже там.

Он не мог представить себе тогда, что не пройдёт и двух недель, как жизнь его вновь в корне изменится. Вновь обретя сына, дракон Повелителя Ветров обрёл и новый смысл в жизни. Лишь взглянув на своего, казалось, вернувшегося из небытия отпрыска, Криан сразу увидел в нём близкую своей душу, не отравленную, подобно душам остальных своих детей, ядом, что был не то в крови, не то в речах Амиалис…

В последующие века историки будут спорить о том, была ли любовь между Крианом Саем и Амиалис Руалской истинным чувством, идущим от их сердец, или лишь предначертанием судьбы, её неотвратимым приказом. Что он сам думал об этом? Вряд ли кто-нибудь узнает это от него самого, Анара или сианай Аниаллу… * * *

Много дней прошло с той памятной для Анара встречи. Но даже сейчас, когда они с Аниаллу шагали по роскошному лесу среди неведомых Анару деревьев, перед мысленным взором алая стояла эта сцена: растерянный мужчина, с лицом, так похожим на его собственное, и глазами, такими добрыми и печальными, что начинало щемить сердце. Он сидел на резном парапете грандиозной башни и накладывал повязку на запястье…

— Мы прыгали с ветки на ветку, едва касаясь их лапами, и охотились на птиц. Они были яркие, словно огоньки среди листвы… Птицы поют, а её больше нет… — прошептала Аниаллу, прерывая поток его радостных мыслей. Анар заглянул ей в глаза — в них была странная смесь грусти и светлой радости от воспоминаний о былом счастье. — Я не могу представить себе, как такое могло произойти… Зачем? — спросила у ласково шепчущего что-то леса девушка. Она опустилась на травяной ковёр подле могучего дерева с узловатым золотистым стволом. Анар присел рядом. Они долго молчали. Над их головами шелестела алая крона, ветер приносил нежные ароматы цветов, молодой травы и листьев. Стояла тишина. Казалось, Анар и Аниаллу совершенно одни в этом волшебном лесу.

Печаль… она не могла длиться долго. Алаи погружались в страдания целиком, без остатка, словно с головой ныряли в морскую пучину, но только на краткое время: как любые кошки, они не любили воды, а уж про то, чтобы долго находиться без воздуха в её холодных объятиях, и говорить нечего… Вот и Аниаллу быстро оправилась от страшной новости, которую сообщила ей Верховная жрица Гвелиарин. Хотя… хотя холодок ужаса прочно угнездился в сердце Алу. Лоэдаарский кинжал… Оружия, страшнее его и измыслить невозможно! Смерть от него даже хуже судьбы Агира. Он разлучает душу с телом, как и любой другой кинжал, но на этом его сходство с обычным оружием и заканчивается. Лоэдаарский кинжал вмешивается в сам Путь существа и, словно чудовищное металлическое перо, делает в Книге Судеб запись о том, что его душе уже никогда не стать единым с телом — ни с тем, из которого её исторгли, и ни с каким другим.