Catsgo.ru

– Чего мы так долго возимся? – шепотом спросил я. – Давай по-быстрому, а? Тут обридикюлиться недолго, не лето все-таки. Ты, конечно, все правильно делаешь, по Станиславскому, давишь на достоверность, но давай это . Какой-нибудь старый дуб найдем или овраг, что нибудь угрюмо-страшное. Или как там, в том рассказе! Мертвую поляну! Ручей со свернувшейся кровью .

– Надо найти не просто поляну, – ответила Лара. – Надо найти нужное место.

– Да зачем какое-то место! – отмахнулся я. – Пусть любое место будет. Ты чего-нибудь там пошепчешь, я изображу припадок с пеной, потом скажешь Гобзикову, что ничего не получилось. Что Юпитер не в том аркане, Венера перешла в дом Водолея, ну или еще чего, короче, не срослось, портал не открылся. Типа, мы не достойны Страны Мечты. А следующий благоприятный момент, чтобы туда попасть, будет лишь через год. И три месяца. Так ему и скажешь, Гобзиков и успокоится.

– Нам надо найти нужное место, – повторила Лара. – Видишь ли, все эти его карты . Они ведь на самом деле настоящие. С их помощью на самом деле можно попасть .

Видимо, я скрючил такую рожу, что Лара замолчала. Потом стала рассказывать.

– Есть такие места. В которых границы очень тонкие – достаточно протянуть руку. Таких мест немного, но их можно вычислить. В них люди чувствуют себя странно. Как будто оторванно от мира, что ли . Такие места можно обнаружить с помощью кошек. Слышал что-нибудь про кошачьи тропы?

– Не .

– Про то, что кошки находят дорогу домой через тысячи километров?

– Про это слыхал.

– Кошки чувствуют места, в которых пространство . искажено. Ты же астроном, ты же знаешь, что возле звезд и черных дыр пространство изгибается. Звезд – бесконечное количество, и пространство бесконечно искажено, пробито и продырявлено, и путь бесконечен. А кошки умеют ходить поперек.

Да.

Всегда думал, что девчонки – неумные.

Почему я так ошибался?

– Я видела одну девчонку, она просчитала путь туда, наблюдая за своей кошкой. Так тоже можно. А можно нарисовать карту. Но для этого нужно умение. Топография – это настоящее искусство. Дед Егора, его отец, может, брат. Кто-то, я не знаю точно. У них у всех был талант рисовать карты. Они чувствовали местность, только не понимали, видимо, что это означает. Они просто рисовали, и все, это было что-то вроде навязчивого состояния. А Егор стал догадываться . Ну, что эти карты неспроста . Еще немного, и он отыскал бы путь. А Страна Мечты . Это не для него место. Хотя я не знаю, конечно . У него дар, это опасно. Лучше его остановить, короче. Пока он не успел.

Лара поглядела в сторону Гобзикова. Гобзиков старался, драил алюминий. Чистота – залог здоровья.

– Да мало ли кто рисует? – продолжил я. – С чего ты взяла, что все эти карты были настоящие?

– Есть доказательство того, что они настоящие.

– И какое?

– Помнишь ту карту? Ну, на стене у Гобзикова? Старую такую, с ветрами, с чудищами? Это карта Страны. То есть кто-то туда попал . Во всяком случае, куда-то давно попал. Побывал там, в Стране Мечты. Я так полагаю. Увидел там все – и составил карту.

– И что, вот твоя карта тоже настоящая? По которой мы идем?

Я спросил по возможности без ехидства. Да и чего ехидничать? Лара выполняла план накалывания Гобзикова. Делала так, как мы договаривались. Даже карту сама изготовила. Вживание в роль, все по Станиславскому.

– Свою я по памяти нарисовала, – сообщила Лара. – С карты Гобзикова. Значит, она тоже настоящая.

Меня окружала одна сплошная настоящесть.

– Один парень составлял карту четыре года! – Лара поглядела на Гобзикова. – Каждый день, миллиметр за миллиметром. По субботам и воскресеньям он выезжал на местность, а по ночам вычерчивал карту. Он ошибся на восемь метров.

– И что? Его выбросило на Меркурий?

– Куда его выбросило – никто не знает. Но когда его обнаружили, он шагал по железной дороге. Навстречу сибирскому нефтевозу. Потом его очень долго лечили. Не от нефтевоза, от психического расстройства. Он ошибся всего на восемь метров. Так что это опасно.